Она целовала его, целовала.
Раздевшись, под полной луной танцевала.
Глазами манила, призывно смеялась,
и тела его словно ветер касалась.
Любила его, как свободу и кошек.
И яркое лето сжимала в ладошках.
Он ей говорил: «Ты на ведьму похожа»,
она соглашалась: «Немножко, возможно».
И шлепая в ливень по солнечным лужам,
шептала, кричала: «Он нужен мне! Нужен!»
Меняла рубли на его крупный почерк.
Под вечер сжималась в уютный клубочек.
Он ей говорил: «Признавайся, ты кошка?».
Она соглашалась: «Возможно, немножко».
Закатом алела, вьюном обвивалась,
цветочной пыльцой по утрам умывалась.
Из сказок и снов собирала букеты.
Он ей говорил: «Нет, ты все-таки ведьма».
Вздыхала: «Ты знаешь, в полете, бывает,
что ведьма дорогу домой забывает,
И погибает на лунной дорожке…
Тогда вместо ведьмы рождается кошка».
И вновь целовала его, целовала,
по капельке сердце его выпивала.
Пила его нежность, а силу вливала,
пространство и мысли его заполняла.
И он в ней тонул, словно в море глубоком,
и как-то подумал: «Тебя очень много».
Он только подумал: «Исчезни, изыди.
Мне воздуха мало. Мне солнца не видно!»
Она подоткнула под ним одеяло.
Шагнула в свет лунный. Как тень. И пропала.
Он утром проснулся и к ней потянулся,
но глади пустынно-простынной коснулся.
Он вспомнил и вздрогнул, глазам не поверил,
весь день караулил и окна и двери.
Шептал заклинаньем, молился: «Вернись!
Мне солнца не нужно! В тебе моя жизнь!»
А ночью увидел, как с лунной дорожки,
на крышу запрыгнула серая кошка.
Александрит Мина
